Улан [СИ] - Василий Панфилов

— Ну скажешь тоже — кобель, — притворно обиделся экстермал, — так…

— Мне бы твоё “так”! — хохотнул Андрей, — скольких уже окучил?

Попаданец неопределённо пожал плечами — “окучил” он всего одну — молодую (восемнадцать лет) вдовушку с двумя (!) детьми. Свободы у таких вот вдовушек было существенно больше и клеймо “гулящей” к ней не лепилось — если гуляла в меру. А вот “портить” девок… Тут можно было встрять.

— Чё молчишь-то? — не унимался рыжий, — считаешь?

Компания грохнула — очень уж момент для шутки оказался удачным.

— Мы ж все видим, как они на тебя смотрят.

— Ну пусть смотрят — большая часть этих “смотрящих”…, — Игорь поморщился.

— Ну а чем тебе трактирные девки не угодили? — Искренне удивился Трифон, — или вдовушки постарше.

Вопрос был риторическим — всё давно обговорено. Так что экстремал отмолчался, поправил подпругу и выехал со двора. Кстати — нешуточный повод для гордости, ведь уже с месяц, как он тренируется не только индивидуально, но и в группе. Нешуточных потому, что допускались до таких тренировок только бойцы хорошего уровня — те, кто не покалечит случайно себя, товарища или лошадей. Рекруты, с которыми он поступал на службу, были ещё далеки от этого момента.

Система была достаточно простой: в первых рядах атаковали ветераны с пиками, за ними более-менее прослужившие подстраховывали с пистолетами, ну а молодняк в задних рядах — для массовки и “натаскивания”. И он, Игорь, был уже уверенным середнячком…

Снова пропела труба и усталый эскадрон начал построение.

— Фрол, головушка твоя баранья, — распекал виновного капрал, — ты чего это к Мишке прижался? Пусть строй и слитный, но не настолько же, чтоб он ногой в стремени пошевелить не мог!

Фрол виновато сопел и исправлялся, но капралу работы хватало.

Снова труба — и эскадрон, имитирующий атаку пехоты в каре, в очередной раз проносится мимо чучел с дрекольями — лошадей нужно приучать не бояться острых палок.

— Всё на сегодня! — гаркнул капрал и принялся подзывать к себе улан, привлёкших его внимание. Подозвал и Игоря с Никифором:

— Молодец, — веско произнёс Репин, — перестал ошибки делать, — и переключившись на Никифора:

— Начинай учить его работать с пикой в строю.

Вот казалось бы — ну что тут такого…, а губы попаданца расползлись в улыбке. Прижав руку к сердцу, он молча поклонился. Затем, чуть отъехав, откинулся назад в седле и замурлыкал песенку. У него появилось ощущение, что сегодня было что-то вроде… Инициации.

Всего-то — скупая похвала, но… Это ставило его на другую ступень — ступень тех, кто будет атаковать противника в первых рядах. Глупо радоваться такому? Возможно…

— Никифор, я в город за вином.

— А в нашем кабаке что?

— В нашем — мочу продают, а не вино, — веско отозвался попаданец. Пусть он и не был любителем алкоголя, но от отчима и его друзей кое-чего нахватался, да и пробовал хорошие напитки — небольшими дозами.

Заехав домой и оповестив контубернию, что решил устроить завтра праздник (всё равно учений не предполагалось — что-то там церковное) и главное — по какому случаю…

— Ну, брат, ты силён, — хлопнул его по плечу Акакий. Несмотря на “неаппетитное” имя, парнем он был хорошим.

После короткого совещания, ехать за вином решили все вместе — вино, оно дело такое, что и ограбить могут… Да кроме шуток — отнять оружие или мундир у солдата “чужого” полка считалось грехом. Вывернуть карманы… Зависит от ситуации. А вот если он с вином едет — тут сам бог велел! Учитывая практически поголовный алкоголизм[17] армейских… Нет, среди улан ситуация обстояла значительно лучше — совсем уж алкоголиков не было, ну так добровольцы всё-таки, а не оторванные от семей крестьяне с клеймами на руках[18].

От идеи закупиться в кабаке спортсмен отказался категорически:

— К купцам поеду.

— Да они с нами дел иметь не станут! — начал было Акакий, но потом посмотрел на Игоря и сказал задумчиво:

— А может и станут…

Ехать пришлось ближе к центру города и сослуживцы держались несколько нервно — владения гвардии. Руферу же было плевать — скорее даже появился какой-то азарт. Адреса виноторговцев подсказали прохожие, несколько нервно реагировавшие на достаточно простые слова. Ну да опять какой-то маразм с разницей менталитета…

Трое виноторговцев, узнав о сравнительно небольших объёмах закупок и высоких требованиях к качеству, с ходу отказывались. Что интересно — русских среди торговцев алкоголем не встретилось[19], зато немец, скверно говоривший по русски, сходу согласился.

Когда Игорь перешёл на немецкий, тот как-то обрадовался и впустил его в дом. Компанию же, с извиняющимся видом, не впустил:

— Жена боится, — несколько виновато сказал он попаданцу, — тут недавно гвардейцы заходили[20].

Спортсмен непроизвольно поморщился — он их уже заранее не любил, заочно.

— Какое вино предпочитаете? — продолжил немец.

— Да знаете… Произошло достаточно важное событие и хочу накрыть стол уланам. Так чтобы — прилично, но без особых изысков и цена умеренная.

Сошлись в итоге на сладких испанских винах и небольшом бочонке довольно приличного рома. За всё про всё пришлось отдать шесть рублей — очень солидная сумма.

Пьянка была… Ну обычная пьянка с поправкой на местные условия. Помимо выпивки, закупил попаданец и мясо (на что ушли последние деньги), а мука на пироги была своя. Солдатки наготовили уйму вкусных, пусть и незамысловатых блюд — особенно удались (по мнению парня) пироги.

Гуляли в одном из помещений, которое теоретически считалось штабом эскадрона. На деле же здесь чаще проводились такие вот мероприятия, чем собирались офицеры для работы. Сидели без чинов — всё капральство, а также унтер-офицерский и офицерский состав эскадрона.

Гуляли — это не столько пили, сколько пели и плясали, причём выйти спеть и станцевать должен был каждый — деревенский этикет… Офицерам не обязательно, но даже брутальный поручик Рысьев — командир эскадрона, с удовольствием спел что-то очень народное — не слишком интересное на взгляд попаданца.

В свой черёд вышел Игорь. С минуту он перебирал тексты известных песен — местных он не знал, за исключением парочки откровенно “частушечного” вида, а… другие не подходили. Наконец, раскопал что-то более-менее подходящее.

Летят перелетные птицыВ осенней дали голубой,Летят они в жаркие страны,А я остаюся с тобой.А я остаюся с тобою,Родная навеки страна.Не нужен мне берег турецкийИ Африка мне не нужна.Немало я стран перевидел,Шагая со шпагой в руке,Но не было большей печали,Чем жить от тебя вдалеке.Немало я дум передумалС друзьями в далеком краю,Но не было большего долга,Чем выполнить волю твою.Пускай утопал я в болотах,Пускай замерзал я на льду,Но если ты скажешь мне слово.Я снова все это пройду.Надежды свои и желаньяСвязал я навеки с тобой,С твоею суровой и ясной.С твоей непростою судьбой.Летят перелетные птицыУшедшее лето искать.Летят они в жаркие страны,А я не хочу улетать.А я остаюся с тобою,Родная моя сторона,Не нужно мне солнце чужое,Чужая земля не нужна.

Песня произвела неоднозначное впечатление — вроде бы и понравилась, но так — слишком уж непривычная.

— А танцы у тебя тоже… такие, — неопределённо покрутил рукой поручик. Хмыкнув, Игорь вышел на середины и начал танцевать Барыню. Уже через десяток секунд зрители повскакивали из-за столов и начали пританцовывать вместе с ним. Через несколько минут попаданец прекратил плясать, но начали остальные уланы, пытаясь повторить его коленца.

Поручик протиснулся с парню, обнял его и негромко сказал на ухо:

— Вот теперь я верю, что ты Русин.

Глава девятая

С наступлением холодов совместные учения почти прекратились — пусть и нельзя Петербургскую зиму назвать особенно снежной, но сочетание грязи с заморозками тоже неприятно и опасно — лошади ноги ломают “на раз”. Просто ездить верхом не слишком опасно, да и индивидуальные занятия проводить можно, пусть и с осторожностью, но вот что-то более-менее массовое — нельзя.

Уланы скучали и соответственно — искали себе занятия. Какое? Да в основном — пьянствовали… Провести конную тренировку, пусть даже индивидуальную, можно было не более пары-тройки раз в неделю — так, чтоб только лошади не застоялись.

Игорь нашёл себе занятие — начал учиться. Прежде всего — читать и писать. И нет — это действительно нужно. Здешний алфавит достаточно заметно отличался от современного ему. Во первых — букв было просто-напросто больше, а во вторых (и самое главное) — написание этих самых букв отличалось весьма заметно.